ДЕПОРТАЦИЯ

- Мне тогда было лет 5 или 6. Помню немного. Маленькая была ведь. Но
запомнилось то, что наша мать, - умная женщина, - дала каждому из детей
какой-то ценный предмет. Мне, например, дала стекло от керосиновой
лампы. Я была осторожная и бережливая. Брату - сито. Мы долго шли
пешком. Спускались с гор. Асфальта тогда не было и грузовики не могли
подняться к нам в село. Помню как дошли до речки. Взрослые переходили
вброд. Детей переносили на руках. Кто-то сказал мне бросиьт стекло, а я
не бросила и еще сильнее прижала его к себе. Засмеялся. Потом долго
ехали на поезде. Нам повезло, - нашу семья посадили в один вагон. С нами
ехала еще какая-то семья, не помню и несколько детей-сирот. Они с нами
еще жили в Казахстане некоторое время. По дороге часто останавлись, в
туалет. Солдаты открывали задвижки и приказывали выходить. А отец у нас
был мудрый, он понимал, что это рискованно и каждый раз отвечал, что "мы
не хотим". У нас для этого было отведено место, закрытой покрывалом.
Когда кто-то туда заходил, начинали петь песни, чтобы ничего слышно не
было, и стеснялся никто. А выходить было опасно. Мы знали, что поезд
может тронуться в любой момент, и тогда бегущих за поездом опоздавших
просто напросто расстреливали из автоматов. А еще я слышала, что одна
женщина постеснялась, подумав, что ее увидят, и залезла под вагон. Ее
раздавило, когда поезд тронулся. Отец это знал, и боялся что тоже самое
может случится и с нами. Поэтому мы не выходили.

В Казахстане было очень холодно и очень голодно. Это была бедная
земля. Казахам и так трудно приходилось, а тут еще нас переселили. Были
конечно стычки из-за этого. Нас естественно не любили. Более того,
казахи уже были наслышаны о нас. Советская пропаганда тогда хорошо
работала. Казахам рассказали, будто идут страшные люди, с рогами, их не
надо любить, надо закидывать камнями и т.п. Правда, на деле оказалось
по-другому. Вместо того чтобы закидывать камнями, казахи нас боялись.
Постоянно просили отца снять шапку и показать рога. Когда отец снимал
шапку, они снова просили "показать" рога, думали, что он их втягивает в
голову и прячет.

Зима была очень холодной. Особенно первая. Дров нет. Еды нет. То, что
дают - смешно. Не хватало. Заработать негде. Посеять - не сезон.
Правда, наш старший брат был очень трудолюбивым. О сразу нашел работу в
колхозе. И стал самым лучшим работником. Часто приносил еду.
Заработанную честно. А не так как рассказывали про нас. Мол, воруем
только. Наша семья, и все, кого мы знали, зарабатывали честно. Потому и
голодали. А надо было воровать, тогда бы сытые были, и дети все живые
были. А у нас несколько детей умерло. Я имею ввиду братьев и сестер.
Всего нас одинадцать было, а выжило только шестеро.

Помню как снегом заваливало дома до самых крыш. Если приходил гость,
он в дымоход кричал, чтобы лопату подали. Открывали дверь, а там снежная
стена. И сквозь эту снежную стену наверх проталкивалась лопата. Гость
раскапывал ямку и падал к нам. Помню, что сарай примыкал вплотную к
дому, и дверь была сразу из дома в сарай. Это чтобы за скотиной можно
было и зимой смотреть, и не мерзнуть.

Старший брат женился, и нужно было ему или комнату или дом отдельный
строить. Отец землянку построил. Его примеру потом многие поступили. А
еще повезло, что отец был муллой. Его зауважали местные. Они тоже были
мусульманами. Часто приглашали его на всякие религиозные мероприятия. А
помимо этого отец и знахарем был. Однажды он вылечил какую-то простую
болезнь, и про него слухи пошли, как про целителя и святого.

- Мне в
44-ом было 16 лет. Я уже тогда работал учителем в Шатойской школе.
Направили для ликвидации безграмотности. В мои шестнадцать лет у меня
были ученики старше меня в 3, а то и в 4 раза. То, что я был грамотным
спасло меня и мою семью в Казахстане. Сначала я устроился на работу в
поле. Потом устроился на работу в кузнице. Там было тепло. А это много
значило для меня. Тепло означало жизнь. Однажды я расписывался в
каких-то документах, и проверяющий заметил мой подчерк. Он спросил:"ты
грамотный?" Я ответил: "Да". И тогда он предложил мне работу. Я должен
был контролировать раздачу карточек на хлеб и другое питание. В общем,
работа была завидной. Тогда я этого не знал, и отказался. Мне хотелось
работать в теплой кузнице. А этот человек мне сказал: "Ты дурак? Знаешь
от чего отказываешься? Ты же семью кормить сможешь! Ты же никогда
голодным не останешься!" В общем, благодаря этому человеку все в моей
семье, да и в других тоже остались живы. Еды очень не хватало, и он
научил меня держать "мертвые души". Карточки лишние тогда оставались, и
по этим карточкам можно было получать хлеб, зерно, другие продукты. Мне
выдали сапоги, китель, кожанную сумку для карточек.

Однажды я шел среди дворов и увидел одну старушку, которая костылем
ковырялась в  пепле недавнего костра. Я ее спросил, что она делает, а
она ответила, что "иногда среди углей рыбьи головы встречаются, а в ним
мясо чуть чуть бывает, вот и ковыряю". Мне ее стало очень жаль.
Оказывается, у них не было кормильца. Люди помогали им чем могли, но и
сами не жирно жили. Я дал ей несколько карточек и рассказал куда надо
идти и получить хлеб. За это меня могли расстрелять, или посадить. Но я
об этом не думал. Да, я совершил тогда преступление, но большим
преступление было то, что сделало государство с этой старушкой и мной, и
тысячами других таких же.

Семья этой старушки выжила. Она сама уже давно умерла, но с ее
потомками мы до сих пор поддерживаем связь. Они в Ведено живут. В горечи
и радости мы с ними всегда были вместе. Они не забыли то, что я сделал.
Да это и не такой уж подвиг, но они всегда меня благодарят. Хотя подвиг
был в том, что каждый из чеченцев тогда сделал.

"В
Хайбахе в конюшне им. Л. Берия собрали людей со всех окрестных хуторов и
сёл. Офицер НКВД приказал тем, кто не может идти, зайти в помещение,
там подготовлено место, завезено сено для утепления. Здесь собрались
старики, женщины, дети, больные, а также здоровые люди, присматривающие
за больными и престарелыми родственниками. Это происходило на моих
глазах. Всех остальных жителей района через селение Ялхорой под конвоем
отправили в с. Галашки и оттуда до ж.д. станции. Примерно в промежутке с
10 до 11 часов, когда увели здоровую часть населения, ворота конюшни
закрыли. Слышу команду: Огонь!...Вспыхнул огонь, охватив всю конюшню.
Оказывается, заранее было подготовлено сено и облито керосином. Когда
пламя поднялось над конюшней, люди, находившиеся внутри конюшни, с
неестественными криками о помощи выбили ворота и рванулись к выходу…Тут
же из автоматов и ручных пулемётов начали расстреливать выбегающих
людей. Выход у конюшни был завален трупами".